ЛЕОНИД УНИГОВСКИЙ: "ГАЗОПРОВОДЫ ИЗ РОССИИ — ЭЛЕМЕНТЫ ГЕОПОЛИТИКИ"

ГТС Украины будет восстребована в будущем

"Северный поток-2", рост цен на газ, "зеленый" переход, потребности трудящихся и запросы бизнеса создают серьезный вызов для Украины, но при грамотном подходе, проблемы решаемы, — уверен Леонид УНИГОВСКИЙ, генеральный директор ООО "Нефтегазстройинформатика"

Источник: Энергобизнес

— Сегодня весь мир наблюдает за высокими ценами на газ. Почему так происходит, в чем причина таких существенных скачков цен?

— На мой взгляд, есть ряд объективных обстоятельств.

Первое: во время пандемии снизились инвестиции в добычу, в обустройство месторождений. Это сказалось на объемах добычи.

Второе: оживление промышленности и производства после пандемии. Оказалось, что потребность в газе превышает имеющиеся возможности поставок газа во всем мире.

Третье: спекуляции на биржах.

Четвертое: неравномерный рост мирового производства. Больше всего оно растет в Китае и Азии в целом. Значительная часть американского и катарского газа пошла именно туда. В Европе возник дефицит.

Но такой рост цен — только на споте. Для долгосрочных двусторонних контрактов цена определяется миксом спота, формулой, целым рядом других обстоятельств, и там цены так не росли. Если говорить про контракты "Газпрома", то в этом случае цены хоть и повышались, но до уровня $330-350, а это не $1500-1700.

— Кто же выиграл?

— Выиграли компании-покупатели природного газа, прежде всего — российского. "Газпром" тоже выиграл, у него прибыли, но преимущественно выиграли компании, покупающие этот газ. Поэтому, на мой взгляд, нужно говорить, каким должен быть микс долгосрочных контрактов и спотовой части. Нужно иметь разумный баланс между долгосрочными контрактами и спотом. К сожалению, мы пока ориентировались только на спот.

Хотя, насколько я знаю, в свое время "Нафтогаз" пытался заключить долгосрочный контракт на поставку газа с компанией Equinor (Норвегия).

К этому можно еще добавить низкий уровень запасов в хранилищах Евросоюза, что особенно видно по европейским хранилищам "Газпрома". Но европейцы особенно по этому поводу не волнуются.

— Почему?

— Считают, что всегда могут найти газ.

— А "Газпром"?

— Говорить о том, что "Газпром" является инициатором ценового ралли, я бы не стал. То, что он воспользовался им — безусловно. "Газпром" поставил в 2021 г. около 150 млрд куб м, хотя ранее было около 200 млрд куб м.

— А какой у Вас прогноз по цене?

— Я не думаю, что мы вернемся к низким ценам. Об этом говорит прогноз Всемирного банка и ряда экспертных сообществ. Но сезонное падение цен будет. Весной цены просядут, на мой взгляд, до $600-650. С этим придется как-то жить.

Не стоит забывать, что у нас есть Меморандум с МВФ, где говорится, что весной мы должны полностью отказаться, по сути, от регулирования цен.

— У нас введение рынка газа и электроэнергии — это нескончаемые процессы…

— В 2019 г. я был главой рабочей группы по газу в экспертном совете при Минэнерго. Мы рекомендовали не отменять институт поставщиков со спецобязанностями, предлагали принять рекомендацию Секретариата Энергетического Сообщества. Они предложили чуть-чуть видоизменить реализацию этого института, продавая часть газа на бирже. Но тогда в Офисе Президента к этому никто не прислушался.

Есть долгосрочный прогноз Всемирного банка, который говорит о постепенном росте цен. Поэтому надо понять, сможет ли население платить деньги. Если нет, то нужно искать способы выхода из такой ситуации.

Во-первых, во многих странах при переходе к рынку газа реализовывалась программа под названием gas release program — ограничения основных игроков на рынке определенными рамками. Скажем, говорят, что вы должны 70% своего ресурса продать на бирже, но небольшими лотами, чтобы как можно больше игроков смогли зайти на рынок.

Во-вторых, каждый из игроков на бирже не может выиграть больше определенного количества лотов.

Третий момент: аффилированным с основными игроками фирмам запрещено выходить на биржу. Тогда, например, "Нафтогаз Трейдинг" не сможет покупать газ на бирже, если его продает "Укргаздобыча".

Нужно понимать, как будет сконструирована биржа, и как этот газ будет продаваться. Если он будет продаваться просто на бирже, так его купит тот же "Нафтогаз", у которого больше финансового ресурса. Поэтому важно, на каких условиях "Укргаздобыча" будет продавать газ.

— Что дает такая биржа?

— Если мы сможем сделать так, что продажа газа у нас будет ликвидной, будет достаточно ресурса, никто не мешает нам уйти от индикатора на объединенном немецком хабе, а работать на украинском ценовом индикаторе. Отрыв от немецкого хаба нам нужен, чтобы смягчить влияние мировых цен.

— А спецобязанности уйдут в прошлое?

— Нет, все равно мы будем возвращаться к спецобязанностям. Почему? Я понимаю, точнее — мне кажется, что я понимаю, что у нас сейчас происходит. У нас есть регулирование цен на газ. Есть цена, которую установил "Нафтогаз" по согласованию с Офисом Президента и правительством. Они исходили из того, что население больше не выдержит. Я с этим согласен. Сейчас ограничивается цена и для частных газодобытчиков при поставке газа для предприятий, выпускающих социально значимые продовольственные товары. Но это и есть спецобязанности, когда кто-то поставляет товар по определенной, назначенной правительством, цене.

— Формально ПСО для "Нафтогаза" нет.

— Потому что по законодательству бюджет обязан компенсировать разумные, экономически состоятельные затраты для всех таких поставщиков. Думаю, нам надо было бы это сделать. В Европе есть поставщики со спецобязанностями. Вот Франция, например, очень рыночная страна. Если мне память не изменяет, около 4 млн домохозяйств получают газ до 2023 г. включительно по регулируемой цене. В Польше есть ПСО. Они не стесняются это делать.

— Теперь перейдем к "Северному потоку-2", но начнем с истории ГТС, как она "зародилась", какие были основные этапы ее развития?

— Первый газопровод в Украине был построен в 1924 г. ("Дашава-Стрый"). С этой даты идет история возникновения нашей ГТС. Затем был газопровод "Дашава-Киев" (1948 г.).

Потом газопровод "Дашава-Киев-Брянск-Москва", введенный в эксплуатацию в 1952 г. Потом из Шебелинки мы поставляли очень много газа. Был период, когда Украина добывала до 68 млрд куб м газа в год.

Но в 1970 г. состоялась сделка между ФРГ и СССР: "газ-трубы". Еще в 1960-х немецкие концерны начали поставлять трубы большого диаметра в СССР. Но в 1963 г. канцлер Аденауэр прекратил эти поставки. А затем пришел Вилли Брандт, и ситуация изменилась (В. Брандт проводил новую восточную политику, Франция вышла из военных структур НАТО в 1966 г. — Ред.). То есть начиналось все в 1968-1969 гг. И в 1970 г. была подписана знаменитая сделка "газ в обмен на трубы". Это не только трубы, но и оборудование, инфраструктура. Потом это сотрудничество было расширено и на другие страны, такие как Австрия или Италия.

В 1967 г. через газопровод "Долина-Ужгород-Западная граница" впервые начались поставки украинского и российского газа через Чехословакию в Германию. И я хочу сказать, что в свое время ФРГ выдвинула условие, чтобы газ к ним не шел через территорию ГДР. Это сыграло на руку Украине, потому что конкурентом по строительству "транзитных" газопроводов была Беларусь. Кроме того, достаточно много сделало руководство "Укргазпрома", с точки зрения лоббирования украинского направления.

Потом начали строить знаменитые газопроводы диаметром 1020-1420 мм. Хочу подчеркнуть, что СССР был первой страной, которая начала строить магистральные газопроводы на 75 атмосфер, то есть 7.5 МПа, на трубах 1420 мм. В СССР был Миннефтегазстрой. Долгое время министром там был Борис Щербина. Это была самая крупная в мире фирма. Хотя работали не по капиталистическим принципам, было плановое хозяйство, но они эффективно организовывали строительство.

В 1980 г. был запущен газопровод "Союз" ("Оренбург-Западная граница СССР") из Оренбурга на Ужгород. Строился этот газопровод с участием подрядных организаций стран Совета экономической взаимопомощи. Затем в 1983 г. — "Уренгой-Помары-Ужгород", в 1988 г. — газопровод "Прогресс" ("Ямбург-Западная граница СССР"). Так, к 1990-м годам сформировался пул "транзитных" газопроводов, которые экспортировали газ в Европу.

Если кто-то говорит, что это были чисто экономические проекты, то это не так. Если мы посмотрим на уже раскрытые документы ЦК Компартии СССР по строительству "транзитных" газопроводов, там сразу было отмечено, совершенно открыто, что так будет осуществляться влияние на Европу. Это не только экономика, но и политика.

Поэтому все газопроводы, идущие из России, были, есть и, наверное, будут элементами определенной геополитики. Когда нам кто-то говорит, что "Северный поток-2" — чисто экономический проект, мы все понимаем, что это не так.

— А что получают немцы?

— Немцы, с одной стороны, получают мощный центрально-европейский хаб, что расширяет их возможности диктовать ценовую политику почти всей Европе. С другой стороны, Россия получает дополнительные рычаги влияния на Германию, а через нее на все другие страны, куда этот газ будет идти. Это — смесь геополитики и экономики.

— Россия не хочет, чтобы деньги от транзита попадали в Украину. Президент РФ открыто об этом говорил. Что нам делать?

— После распада СССР Рем Вяхирев, глава "Газпрома", предлагал купить наши подземные хранилища. Мы отказались. Правильно сделали.

После этого было несколько предложений по консорциуму. При Л. Кучме была знаменитая история Германия-Россия-Украина. Было создано совместное предприятие. Тогда позиция Украины была в том, чтобы понять и просчитать, обоснованно ли это экономически, а вот россияне не особо приветствовали немцев в таком консорциуме. Это ведь была идея Л. Кучмы.

— Подтянуть немцев, чтобы сбалансировать и не оставаться один на один с русскими?

— Да. Но идея постепенно умерла. Потом пришел В. Ющенко, началось обострение отношений. Был уже "Ямал-Европа", началось жесткое противостояние. Был построен "Северный поток-1".

Кстати, был вариант консорциума Украина-РФ-Евросоюз. Последняя возможность изменить ход истории датируется 2017-2018 гг., когда было анонсировано, что Украина привлекает иностранных операторов для участия в управлении ГТС Украины. Словаки и итальянцы были заинтересованы, так как Италия покупает больше 20 млрд куб м газа через наш транзит. Итальянцы не хотели "Северный поток-2".

— Итальянцы не хотят усиливать зависимость от немцев в ЕС?

— Естественно. Им лучше через Украину, так как у них тут больше рычагов влияния, им с нами проще. Итальянцы хотели выделить транзитные газопроводы, отделить их от внутренних газопроводов, сделать в перспективе совместное предприятие только по управлению транзитными газопроводами. Мы этим занимались по контракту со словацким оператором ГТС Eustream. Еще до этого группа экспертов Еврокомиссии и Украины доказала, что это возможно. Надо было вложить средства.

Тогда они хотели. А что сейчас? Я недавно связывался со словаками, спрашивал про их настроения относительно сотрудничества. Говорят: "Вот вы, украинцы, говорите нам "да"! Мы начинаем заниматься, а в середине процесса вы говорите: "Нет, мы передумали"! Поэтому мы вам не верим"!

У нас есть политики, которые категорически выступали против любого иностранного участия в управлении ГТС. На мой взгляд, это было ошибкой!

— Перенос точки приема газа — это, наверное, еще более древний процесс, чем рынок газа. Что тут?

— У нас об этом часто говорит Юрий Витренко, и до него говорили. Но что на это говорят европейские трейдеры: а зачем оно нам, чтобы мы отвечали за украинскую систему?

Если бы был консорциум с итальянцами и словаками, тогда бы это было возможно, они бы со временем дали бы рекомендации своим трейдерам, что возможно принимать газ на восточной границе Украины. Я не скажу, что консорциум для переноса точки является единственным и достаточным условием, но была бы предпосылка к такому переносу, был бы союзник, а не просто разговоры.

Есть и целый ряд локальных проблем.

— Каких?

— В 2017 г. к нам приезжал представитель одного солидного американского оператора. Я им рассказывал о нашей ГТС. Говорили про вариант, что возможно строительство нового интерконнектора Польша-Украина и передача в аренду одного подземного хранилища, чтобы оператор знал: он управляет не только интерконнектором, но и одним хранилищем.

Безусловно, в конкурентном мире ценовая политика определяет направление продаж газа, правительство не указывает, куда, кому и что возить. Но если бы в Украине был еще один отдельный оператор, а не только наш Оператор ГТС, то шансы на вовлечение к нам американского капитала существенно возросли бы.

— Кто был против?

— Тогда "Нафтогаз", а сейчас, наверное, Оператор ГТС. В настоящее время этот шанс уже частично упущен, так как завершается строительство интерконнектора Польша-Словакия. Хотя у нас остаются хранилища, таких хранилищ, как у нас, никто предложить не может.

— Вопрос про интерконнектор с Польшей. Это тоже давняя история. Сергей Макогон, гендиректор Оператора ГТС, против такого интерконнектора и объясняет почему. Что Вы по этому поводу думаете?

— С. Макогон ссылается на Open Season (процедуру предварительного бронирования возможной транзитной мощности).

Однако ранее было сделано ТЭО (обоснование) такого интерконнектора, которое показало, что строить новый интерконнектор выгоднее, чем ремонтировать старую систему. К тому же мы бы освоили более современные технологии. Например, строительство газопроводов на давление 9-10 МПа, что экономически предпочтительнее. Но наш "Нафтогаз" и Оператор ГТС ссылались лишь на Open Season, противостоя идее нового интерконнектора. В то же время не рассматривались вопросы собственности и совместимости интересов.

— Что это значит?

— Если бы мы могли американцам сказать: это же ваша собственность, эксплуатируйте, прокачивайте газ, то в лице того же американского оператора мы получили бы союзника по интересам.

Я с уважением отношусь к Оператору ГТС и С. Макогону лично, но есть ощущение, что им не нужен конкурент на территории Украины. Хоть и на относительно небольшом участке.

— Какой у нашей ГТС уровень рентабельности по прокачке, в "Нафтогазе" говорят о 40 млрд куб м газа?

— Если говорить о нынешнем тарифе, то это, по ранее осуществленным нами расценкам, около 30 млрд куб м. Если говорить о снижении тарифа, то это около 35-40 млрд куб м. Это тот минимум, на котором мы можем работать.

Что меня еще волнует. Есть законопроект, который вносит изменения в Закон "О рынке нефти и газа" относительно критической инфраструктуры: хранилищ и магистральных трубопроводов. Он упрощает процесс вывода из эксплуатации части ПХГ и части газопроводов (законопроект №6133, авторы Андрей Жупанин, Юрий Камельчук, Андрей Герус. — Ред.).

Я понимаю мотивацию, если мы избавимся от чего-то, тариф будет меньше. Хорошо. Допустим, вы хотите списать три газопровода. Хорошо, а что с ними дальше делать? Если мы говорим "А", то нужно говорить и "Б". Это же комплексный вопрос.

Что будет завтра? А если будет существенное увеличение потребления газа в Европе, не потребуются ли нам эти газопроводы и компрессорные станции?

— А как можно использовать инфраструктуру?

— Например, относительно компрессорных станций. Станции, которые должны выводиться из эксплуатации, можно использовать для производства электроэнергии, заменив турбины газовыми компрессорами.

Можно также использовать для хранения и накопления электроэнергии. Это уже связь "Укрэнерго" с Оператором ГТС.

Дальше — относительно газораспределительных станций. Нам их столько не нужно, у нас все закольцовано, но чем больше у нас распределительных сетей, тем больше затрат на их использование. Вопрос об эксплуатации газораспределительных сетей и станций, а к ним подходят и магистральные газопроводы — это комплексный вопрос как к Оператору ГТС, так и операторам ГРС. Должно быть совместное исследование, подготовка.

Считаю, что должна быть специальная государственная программа по обеспечению газоснабжения страны в новых условиях. Это и переход на снабжение некоторых населенных пунктов сжиженным газом, и многое-многое другое.

Еще один момент: у нас на юг Украины идет почти "сухой" газопровод. Труба 1200 мм. Почему не использовать его для другого назначения.

— Какого?

— В Швеции мусор "гонят" по подземным трубопроводам. Делаются специальные капсулы, мусор складируется и на мусоросжигающие заводы его транспортируют по трубопроводам.

Почему бы не использовать эти трубы для экспорта, например, зерна, транспортировки его к морским портам Украины. Зерновозы разбивают дороги, а по УЗ зерно зачастую разворовывается, да и вагонов достаточно нет.

В общем, вывод из эксплуатации части ГТС должен быть определен госпрограммой.

— А кто должен этим заниматься?

— На мой взгляд, Минэнерго.

— И напоследок — водород! Что относительно него, какие перспективы?

— Мы ведем большой проект для Региональной газовой компании (РГК). Они выделили пять испытательных полигонов в разных регионах Украины. Исследуются все аспекты, связанные с поставкой смесей водорода и природного газа разных концентраций.

Сейчас мы уже вышли на динамические испытания. Наша фирма, "Нефтегазстройинформатика", является координатором этого проекта, которым занимается целый консорциум научно-исследовательских учреждений Украины. Если все будет нормально, в 2023 г. планируем выйти на поставки смесей до 20% водорода на небольшие населенные пункты, обособленные от остальных. Конечно, многое нужно будет дооборудовать, много чего нужно по инфраструктуре сделать.

Известно, что в 2023 г. ЕС начнет требовать от всех экспортеров информацию об углеродном следе, а с 2026 г. экспортеры в ЕС уже начнут за него платить. У нас уже есть опыт поставок смесей (природного газа и водорода). Думаю, для цементной, сталелитейной промышленности и производства удобрений предложения нашего консорциума по опыту транспортировки смесей водорода с природным газом будут интересными.

— А большая труба?

— Во-первых, у нас нет нормативных документов для транспортировки смесей водорода. Это касается и "большой", и "малой" труб. Если мы хотим реально с этим работать, нужно готовить нормативную документацию. Перед этим нужно проводить эксперименты в тех аспектах, по которым нет результатов в Евросоюзе. У нас сплавы другие, уплотнители несколько другие. Где есть отличия, там мы должны провести эксперименты, причем как на распределительных системах, так и на магистральном газопроводе.

Во-вторых, для большой трубы определяющим моментом являются газовые турбины. Насколько я знаю, экспериментальные нормативные документы в Европе допускают не более 3.5% или 5% содержания водорода, если газ проходит через существующие газовые турбины, в газопроводе — до 10%.

— А если использовать отдельный продуктопровод для водорода?

— Знаете, я в консалтинг пришел из прикладной инженерии. Там предусматривают необходимые этапы разработки: концепт, технико-экономическое обоснование, потом техно-рабочий проект и так далее. На Западе так же, но по-другому называют. Нам, если говорить о чистом водородопроводе, нужно через все это пройти. Но сначала нужно ответить на несколько вопросов.

— Каких?

— Есть ли у нас этот ресурс и где он? Есть ли у нас достаточное количество воды? Потому что это электролиз. Дадут ли нам европейцы возможность использовать АЭС для производства "зеленого" водорода?

Нам нужно понять, как нам подключить районы производства водорода к распределительным сетям, а оттуда подать их в магистраль. И как его туда "впихнуть"! Я уже не говорю об экономике. Возможно, нужно заменить газовые турбины на электроприводные, нужны рекомендации по компрессорам — этим может заниматься Сумское машиностроительное НПО, они профессионалы, и у них уже есть опыт работы с водородом.

— А синтетические газы и биометан?

— Про синтетические газы ничего не скажу, а биометан — интересен. Там один вопрос — кислород, технический регламент. То есть там вопрос качества. Это проблема, которой занимается Минэнерго. Чтобы биометан попал в трубу, нужно соблюдать все нормы по качеству. Если мы считаем, что по кислороду эту норму можно немножко увеличить из-за биометана, то это нужно исследовать и принять. Нужно пройти эти шаги. Сейчас актуален вопрос принятия технического регламента, который определит возможность "вхождения" биометана в трубу.

— Водород и цена, не будет ли непроходимого ценового барьера для водорода?

— Если газ будет по $500-700 (я думаю, меньше не будет), то все будет нормально в этом вопросе и у биометана, и у водорода. Плюс технологии совершенствуются. Возможно, мы придем к тому, что водород, извлекаемый из природного газа, тоже будет перспективным направлением, особенно если говорить о технологии пиролиза. Словом, мы должны от разговоров и бумаготворчества перейти к чему-то более конкретному. "Писать" стратегии… Я хоть когда-то тоже в этом участвовал, но у меня к стратегиям все более скептическое отношение. Потому что почти ничего, к сожалению, из них не выполняется, как правило, они устаревают, не успев родиться.

Досье "ЭнергоБизнеса"

Леонид УНИГОВСКИЙ, генеральный директор ООО "Нефтегазстройинформатика".

Родился в 1948 г. в Киеве.

Образование: В 1966-1971 гг. учился в Московском институте нефтехимической и газовой промышленности (МИНХиГП) им. академика Ивана Губкина. Окончил аспирантуру.

Карьера: В 1970-1980 гг. преподает в вузе. С 1974 г. — научный сотрудник Киевского филиала Всесоюзного научно-исследовательского проектно-технологического института новой техники, технологии и управления строительством предприятий нефтяной и газовой промышленности.

С 1990 г. — гендиректор ассоциации "Нефтегазстройинформатика" (с 2003 г. — ООО "Нефтегазстройинформатика").

Доктор технических наук (1986 г.).

Лауреат Государственной премии Украины в области науки и техники (участие в создании системы управления строительством магистрального газопровода Уренгой-Помары-Ужгород).